ВОЛШЕБНИЦА-ПЕЧКА

В детстве каждый год мы с мамой отправлялись на поезде из Свердловска в Тульскую область, поселок Дубну, где жила моя бабушка Лиза — самая расчудесная в мире. Мудрая, добрая, заботливая. Она всегда встречала нас дома в длинном платье, сверху которого был фартук. К нашему приезду и палисадник цветами наряжался, и первая смородина на кустах появлялась, и курочки припасали нам свежие яички... Как я любила эти поездки! Сколько радости было при встрече, ноги сами бежали к дому и душа пела. Мы с мамой раздавали подарки, что покупали в Москве для родных, и начиналась наша недолгая, но такая счастливая жизнь!

После праздничного обеда я подходила к печке, которую любила всей душой, и, как члену семьи, говорила:

— Ну, здравствуй, печь-матушка! Как ты тут год без меня жила?

Сестра Люда смеялась надо мной:

— Чего ты каждый раз с печкой-то здороваешься? Она что — живая?

— Для меня живая, — отвечала я. — Пойдем, попросим бабушку, чтоб подтопила немного.

Тогда с Людой мы шли к бабушке и канючили в голос:

— Бабуль, разреши на печке полежать, сухариками похрустеть, пошептаться там. Мы смирно будем лежать...
Бабушка ворчала для вида:

— Вы, девчата, знаете, что печка наша — старая, в том веке еще построенная дедом моим. Надо аккуратно с ней,тихонько, чтоб не развалилась.

Бабушка топила немного, кирпичи становились чуточку теплее, и мы с сестрой потихоньку залезали по ступенечкам, укладывались в своем заветном домике за занавесочкой и болтали, болтали без умолку. При этом шуршали сухариками, которые в маленьких кулечках были, будто шляпки белых грибов. А наболтавшись, засыпали...

Дни в Дубне летели, будто ветер. Я не успевала набродиться в лесах, нагуляться в парке, построенном еще помещиком, накупаться в пруду, вырытом там же. Я не успевала налюбоваться маленькими желтенькими комочками цыплят, насладиться видом тихого поселка с его зелеными шапками деревьев и криками петухов.

Помню, как однажды я спросила бабушку, когда, помолившись на образа, она легла со мной рядом спать:

— Бабуль, вот ты говоришь — "поясника" болит. А не устала ли от боли постоянной, ведь столько работаешь в доме, хотя и старенькая уже.

В 62 года бабушка казалась мне такой старенькой, изработанной, но она отвечала:
— Что ты, Тамарочка, мне так интересно жить. Узнать, что дальше-то на земле и в стране будет.

И тут она рассказала мне историю своей жизни.

В 13 лет барыня увезла ее с собой в Москву, взяла в горничные — чай подавать гостям да пыль с пианино вытирать. А за это обещала подарить шубу. Немного пожила у нее бабушка, а там и революция. Только чудом барыня не увезла Лизоньку во Францию, где обещала выдать замуж за француза.

— А как же шуба?— поинтересовалась я у бабушки.

— Да она про нее забыла, видно, — был ответ.

Долго мы еще шептались той памятной ночью. С тех пор прошло 50 лет...

Давно нет со мной любимой бабушки Лизы. Всеми любимая и почитаемая, она прожила до 91 года — светлая ей память. Я сама уже бабушка со стажем, но тот разговор по душам помню до сих пор. Давным-давно не езжу в Дубну. Тетя написала мне, что парк за эти годы пришел в упадок, пруд превратился в маленькое болотце, ореховая роща "приказала долго жить". Новая жизнь шагает по земле со своими порядками и законами. Но все еще тоскует моя душа по зелени палисадников, по тихой ласковой Дубне.

Вот поделилась своими воспоминаниями с тобой, "ЗОЖ", и стало светло на душе. Будто праздник внеурочный в доме.

Да, еще забыла написать о печках. Ведь их в доме две было. Одна печка-лежаноч-ка, та, что на спинке своей врачевала всех домашних, а вторая стояла на кухне. Та печь была совсем другая. Маленькой я боялась ее огромного пышущего рта, но бабушка моя легко и ловко управлялась с ней. Ухватом она подхватывала чугунки, и они мигом оказывались на углях. Какие же вкусные варила бабулечка в чугунках этих щи, супы, каши! Не то что на примусе или керога-

зе. Волшебница печка-кормилица помогала нам всегда быть радостными, веселыми. Были в той печи отде-ления-углубления для сушки обуви, одежды. Печка та была бабушкиной любимицей. Она тоже с ней разговаривала, объясняла мне, что живет с ней всю жизнь.

Что касается чая, его мы пили только из самовара. Днем бабушка говорила: "Ну, самовар пошла ставить. Чай сейчас пить будем". Желтый, всегда начищенный, он нарядно красовался посреди стола. Сахар квадратиками лежал в беленькой сахарнице, а рядом были щипчики для его колки. Одного маленького квадратика бабушке хватало на целую чашку, а я удивлялась, спрашивала:

— Бабуль, а почему ты так мало сахара берешь?

— Да я, Тамарочка, не привыкла его много кушать, — был ответ.

Чай в то время мне казался вкусным-вкусным. И долго еще, вернувшись домой в Свердловск, я не могла привыкнуть к запаху хлора в чае.

....... ейчас мне 64 года,

но светлые воспо-Шятяяяяяя минания детства, будто родничком живой воды, наполняют мою душу. Может, кому-то покажется это нелепым, смешным — рассказывать о печках, но ведь память наша бережет то, что запало в нее на всю жизнь. Еще раз спасибо за все рецепты, советы, что печатаются на страницах "ЗОЖ", за радость общения с творчеством, с прикосновением к душам искренних, простых людей. Сколько же мудрости черпаешь на страницах вестника, сколько сопереживаний появляется в душе! Спасибо, спасибо и еще раз спасибо!

Адрес: Богданчиковой (Дюпиной) Тамаре Кузьминичне, 620102 г. Екатеринбург, ул. Посадская, д. 54, кв. 11.
ВОЛШЕБНИЦА-ПЕЧКА. И вот еще пост про деревню.

Привет всем с Урала. У нас — лето. Пусть с дождями, без южной жары, но оно все равно пришло. Птицы наши, уральские, так же голосисты и певучи, как и во всем мире. Даже соловьи балуют пением в нашем "собачьем парке", что на соседней улице. Там и утки есть. Селезни—с зелеными бархатными головками, уточки — серенькие, веселые. Ближе к осени появляются утятки, по 10-15 махоньких комочков. Вот про уток что-то расписалась, про соловьев, а хотела-то написать о том, что летняя пора у меня связана, как ни странно, с русской печкой.